Все умрут, умрут, умрут, умрут,
И не будет больше крокодила,
Только в церковь тело не внесут,
Над зелёным не махнут кадилом.
Площе прежнего - положат на траву,
Рядом, обернув, как в саван, в уши,
Бросят странную зверушку - не сову,
Не щенка, не хомяка... Чу! Слушай!
В северном приделе пьяный поп,
Часто глядя на часы, уныло,
Отпевает, не взглянув на гроб,
Странную подружку крокодила -
В дикой шляпке, в старых башмаках.
В мёртвых пальцах стиснут серый трупик.
Плачут пионеры, в их руках
Бьются свечки: вздрагивают руки.
Но превозмогая плач и стон,
Дети будто говорят: "Народы!
Смерть шахидам! Голубой вагон
Скоро вновь помчится к небосводу!"
Только нервы сердце, как батут,
Всё швыряют от затылка к почкам:
Вновь помчится - вновь его взорвут.
Все умрут. Умрут. Умрут. И точка.